Юрий Башмет — альтист номер один в мире
Уже много лет ни на одной афише я не пишу своих титулов. Хотя, не скрою, приятно представиться Офицером изящных искусств и словесности Республики Франции или, допустим, кавалером ордена Подвязки.
По просьбе маэстро мы не называем его многочисленных званий и наград. Вот что он сам говорит по этому поводу:
— Уже много лет ни на одной афише я не пишу своих титулов. Хотя, не скрою, приятно представиться Офицером изящных искусств и словесности Республики Франции или, допустим, кавалером ордена Подвязки. Еще в Советском Союзе я первым перестал это делать. Почему? В конце 80-х я занимался возвращением в страну Гидона Кремера (выдающийся скрипач, ученик Давида Ойстраха, ныне руководитель оркестра «Кремерата Балтика»). Я ходил к министру культуры, который показывал пальцем в потолок, говоря при этом: «Если наверху дадут команду, то у нас все получится».
Гидон вернулся на родину, и мы с ним вместе играли концерт. За тот период, что он находился в изгнании, мне дали много званий и наград, а он просто играл и совершенствовал свое мастерство. Получалось, если бы размещалось на афише «Лауреат международных конкурсов Гидон Кремер, а дальше Юрий Башмет — народный артист, лауреат государственной премии, кавалер и так далее. Я решил просто не писать званий ни ему, ни себе. А потом это стали делать многие. Следующая волна званий началась после того, как автоматически народные артисты СССР, становились народными артистами России.
Тур посвящен 15-летию ансамбля. В каждом городе мы встречаемся с прессой, поэтому наработано несколько лаконичных тезисов, которые умещаются в две основные цифры: 39— 42. 39 — это количество городов, а 42 — число концертов в этом туре. Тур беспрецедентный, потому как мы выступим во всех регионах страны без исключения. Оригинальность его в том, что выступления будут не только в филармонических залах, а, допустим, один запланирован на подводной лодке. Но я до сих пор не могу выяснить у организаторов, в каком месте на подводной лодке. Если на палубе, то не в момент ли погружения? А если внутри, то могут возникнуть сложности с акустикой. Еще намечен у нас концерт на палубе корабля надводного флота и на электростанции в районе Красноярска. Все остальные встречи в театрах и на филармонических сценах.
Мы долго думали, как отметить 15-летний юбилей ансамбля. Можно было назвать наши концерты юбилейными. Можно было сделать концертный тур по столицам Европы. Появилась идея совершить поездку с концертами по России. Идея эта была поддержана администрацией президента, федеральным агентством по культуре и кинематографии. Наш генеральный спонсор «НОВОТЭК», он вообще генеральный спонсор ансамбля «Солисты Москвы», а также генеральный спонсор тура. Есть и другие спонсоры — ОАО РАО «ЕЭС России». Почему я их называю, представьте, коллектив 23 человека, три виолончели и контрабас, на них тоже приобретаются билеты. Перелеты Москва-Владивосток, Южно-Сахалинск и обратно. Это стоит денег. Никакого гонорара не хватит на дорогу. Хорошо, что спонсоры решают проблему поездки на Дальний Восток.
15-летие ансамбля я называю юбилеем музыкантов, не покинувших Россию. Этот вывод я сделал из долгих бесед с вашими коллегами в других городах. Почему такая формулировка? Давайте вернемся на 16 лет назад. Это было время, когда не было денег чтобы приобрести товар, либо не было товара. А чаще всего не было ни того, ни другого. В тот период образовалась очередная мощная волна эмиграции. Эта волна появилась раньше, но я говорю о том переломном моменте, когда появился наш ансамбль, юбилей которого мы отмечаем.
Многие музыканты, получив возможность в связи с началом перестройки, уезжали и устраивались за границей. Уехала Лиана Исакадзе с Грузинским камерным оркестром, Владимир Спиваков с «Виртуозами Москвы» уехал в Испанию. У меня было семь вариантов: работать в Финляндии, Испании и во Франции. Но все было в стадии переговоров — кто нас возьмет по контракту. Я не собирался уезжать на постоянное место жительства, имеется в виду контракт на несколько лет. По оперативности самым быстрым оказался французский город Монпелье. Я получил личное приглашение от мэра города, подписали контракт, стали заниматься визами.
Получалось 23 постоянно действующих музыканта плюс жены, мамы, папы, бабушки, кошки, собаки. В итоге получилось 86 единиц. Поселились в этом Монпелье, небольшой красивый приморский город. Дальше произошло то, что и следовало ожидать. Музыканты, работавшие со мной с 1986 года, клялись перед поездкой, что не думают об эмиграции, но там вмиг запамятовали клятвы, пожелали стать французами. Для этого нужно было изменить статус ансамбля. Я в этом случае переставал быть его полноценным хозяином, решать репертуарные вопросы, маршруты поездок и подчиняться французским властям. Качество игры ансамбля снизилось. Ребята расслабились от моря, свободы и независимости. Тем не менее, мы записали диск, который был отмечен призами и премиями. Но давалась эта запись «кровью».
Я не соглашался со сменой статуса, начались споры, раздоры, неприятности. Кончилось все разводом. В Москву я вернулся без ансамбля.
Вернувшись в Москву, я зарекся брать на себя ответственность руководителя коллектива. В этом качестве доходило до смешного. Например, плохо себя почувствовала собачка второго скрипача, и мы вместе с ним должны были заниматься этой проблемой, потому что искать ветеринара в чужой стране тоже непросто.
Для того чтобы изменить статус ансамбля и остаться во Франции, музыканты должны были подписать письмо, в котором говорилось, что не Башмет стоял у истоков создания ансамбля. В таком случае название «Солисты Москвы» оставалось бы за ними. Был драматический эпизод, когда мне ночью в Москву из Монпелье позвонил хороший виолончелист, плакал и просил разрешения предать меня, потому что в 10 утра ему предстояло подписать бумагу. Чтобы я понял и не обижался на него.
В этой ситуации я поставил ультиматум, что остаюсь на прежних условиях, они предлагали новые, не хотели меня пускать в Германию на фестиваль памяти Олега Когана. Было совпадение по датам — 14 июля открытие фестиваля и День взятия Бастилии, национальный праздник Франции, оркестр нужен был во Франции. В итоге я вернулся в Москву.
В Москве по контракту я должен быть играть три концерта с оркестром, который остался во Франции. Представьте мое положение.
Но Россия тем хороша, что здесь много замечательных людей. Нина Львовна Дорлиак, профессор Московской консерватории, вдова гениального Святослава Рихтера, сказала мне при встрече, что мне нужно перебороть обиду и разочарование, потому что в вас нуждаются на родине. Многие безвозвратно уехали, но у нас много талантливой молодежи, надо начать все с начала, создавать оркестр.
У нас в зале находится Роман Балашов, мой ученик по консерватории. Мы с ним начали создавать студенческий камерный оркестр Московской консерватории. Мы составили три списка кандидатов. Список Романа Балашова, одной хорошей пианистки и декана оркестрового факультета. Если фамилии претендентов повторялись дважды и тем более, трижды, этих людей мы приглашали. Это означало, что в тот момент в консерватории это были лучшие студенты. Студенты способных музыкантов знают лучше профессоров. Мы стали много работать и через неделю дали первый концерт!
Здесь я бы хотел отметить два момента: когда я впервые пришел на репетицию, все встали как в армии при появлении высокого руководства. Это меня шокировало. Я резко сел. С той поры наши отношения носят деловой и шутливый, прикольный и серьезный характер. Очень хорошая в человеческом плане подобралась команда. Теперь об этом можно говорить уверенно. 15 лет вместе. Из бывших музыкантов со мой работает только Миша Мунтян. Он меня ни разу не покидал. Из Франции он вернулся сразу за мной.
15 лет без изменений работает группа альтов, группа вторых скрипок, с одним изменением группа виолончелей, один контрабас и несколько скрипачей из группы первых скрипок. Уход из оркестра нового состава был связан в основном с женщинами. Замечательный контрабасист, умеющий великолепно играть джаз, женился на итальянке в Милане и остался в Италии. Хотя я считаю, что в России живут самые лучшие женщины мира.
Наш ансамбль очень мобильный. Энтузиасты подсчитали количество километров, которые мы преодолели за 15 лет, получилось 34,5 раза вокруг экватора. Мы побывали в 50 странах мира. В этом туре сыграли 1000-й концерт. Он выпал на город Уфу. Дальше в Магнитогорске, 1001-й я объявил самым сексуальным. Понятно, по каким причинам — тысяча и одна ночь.
Все это я вспоминаю для того, чтобы сказать ударную фразу: а зачем 15 лет назад тому же Роману Балашову было уезжать на Запад, если он уже через неделю после создания ансамбля побывал в лучшей серии концертов в Париже «Шесть лучших интерпретаций года». Он сыграл в хорошем ансамбле, погулял по Парижу, познакомился с не самой худшей столицей Европы, купил сувениры домой для родных и близких. А самое главное — знал, что через две недели он поедет на гастроли в Афины, а в перспективе у него 80 концертов за границей. Он с радостью туда выезжал, а еще с большей радостью возвращался в Россию. Все участники ансамбли были такими. Они студентами почувствовали вкус славы, и радость возвращения домой.
— Скажите, маэстро, а тот знаменитый альт, который вы приобрели в 1972 году, изготовленный в 1758 году итальянцем Паоло Антонио Тесторе, все еще с вами?
— Альт тот же самый. Знаменитый французский скрипичный мастер Этьен Ватло сказал: «Может быть этот альт несовершенен, возможно, что и ты несовершенен, но вы вместе это гениальный союз. Так что ты никогда его не меняй. Кстати, мой альт родной брат альта Моцарта. Я играл на этом альте в Зальцбурге и посмотрел что там написано. Мой альт рождения 1758 года, а Моцарта 1755-го. Сработан одним мастером.
— Тур по Росси — это желание людей посмотреть или себя показать?
— Мне, например, приятно на вас посмотреть. Если и вам приятно на меня смотреть — цель достигнута. Независимо от этого тура, любой концерт в России всегда приносит больше удовольствия нам, исполнителям, нежели в любом шикарном концертном зале Европы. Почему? Там мы должны присутствовать, это часть нашей специальности, приезжать раз или два раза в сезон и показывать себя. В России кроме самой музыки и желания выступить в этом зале, есть понятие: я ваш, а вы мои. Никогда американцы не пойдут через весь зал к сцене с цветами. Но русские, живущие в Америке, уже установили эти традиции. Они приходят к нам на концерт, приглашают в гости. Они живут в порядке. У нас может выйти на сцену девочка, которая подарит свою вышивку. Может появиться фотография, о существовании которой я вообще ничего не знал. Город Новосибирск. Прошел концерт. Овации. Появляется красивая женщина в интересном наряде, с цветами и пакетом в руках. Я обратил внимание на оригинальное платье, похожее на школьную форму — черное с темно-коричневым. Она говорит, что у нее для меня есть сюрприз. Я приглашаю ее в гримерку, она достает из пакета оформленную в рамку фотографию военных лет. На ней изображены две женщины. Одна из них моя мама, другая ее бабушка. Они вместе учились в Ленинграде.
В каждом городе что-то выясняется новое. В Новокуйбышевске, о существовании этого города, я к своему стыду, даже не знал, моим именем назвали музыкальную школу №1. Я думаю, кто же их так учит замечательно? Оказалось, что там работает мой сокурсник.
Что происходит с этой школой сегодня? Я сказал, поскольку она носит мое имя, ее надо привести в порядок. Здание было в ужасном состоянии. Я сказал мэру — или снимите табличку, или приведите школу в порядок. Через год здание превратили в конфетку. К сожалению, улица осталась в таком же неприглядном виде. Но мне обещано, что улицу и вокзал тоже приведут в порядок, а в школу купят пять роялей. Я это говорю к тому, что нет ничего интереснее, чем поездки по родной стране.
— Скажите, маэстро, вы в юности увлекались группой «Биттлз», как сейчас относитесь к наследию этих музыкантов?
— Сейчас готовятся оркестровые партии музыки «Биттлз», которые я собираюсь играть в симфоническом исполнении. Это мой заказ, готовит его талантливый человек. Я не исключаю варианта, что достану гитару и вспомню молодость. У меня в последние школьные годы была своя группа, во Львове мы были достаточно популярны. Репертуар составляли песни группы «Биттлз». Были и свои сочинения.
— Как проходил судебный процесс во Франции по разделу оркестра, кто представлял ваши интересы в суде?
— Суд состоялся во Франции, мои интересы представлял французский адвокат. Развод нужно было провести цивилизованно. Это стоило мне лично больших денег, но в результате все ангажементы сохранились у меня. Все 80 концертов того оркестра, расписанные на два года. Таким образом, нужно было сохранить количество концертов, а также через суд нужно было сохранить имя оркестра «Солисты Москвы». Согласно новому статусу они должны были называться «Солисты Москвы-Монпелье». А это уже другое имя. Но с этим я тоже не соглашался, так как это делалось вопреки контракту, подписанному с мэром. Если говорить честно, я этот суд проиграл. Но французский адвокат убеждал меня, что это победа. Мол, у тебя остается имя оркестра, и никто не вправе вмешиваться в твои контрактные договоренности. А я считал что проиграл, так как мне хотелось наказать коллег, укравших у меня оркестр.
— Была попытка мирового соглашения?
— Была, но я тогда должен был склонить голову, жить там, подчиняться местной администрации, но я не собирался оставаться во Франции.
— Помогает вашему ансамблю ваш коллега по профессорскому цеху, нынешний министр культуры РФ Александр Соколов?
— Он не раз помогал нам с помещением. Мы репетировали в консерватории. Сейчас могу сказать, что заметная помощь оказывается президентом. Думаю, Соколов будет выполнять пожелания президента. Пять лет назад это были гранты ведущим оркестрам и двум консерваториям, сейчас подписан документ о грантах восьми оркестрам. В следующий раз я буду говорить о серьезном повышении зарплаты преподавателям музыкальных школ в провинции. Здесь работают настоящие подвижники. К сожалению, сейчас сотнями закрываются музыкальные школы в стране. Их передали в систему образования. Подрезана основа воспитания музыкантов. Ликвидировано обучение конкретной специальности с детства. В итоге может разрушиться создававшаяся поколениями система подготовки высокопрофессиональных музыкантов, считавшаяся одной из лучших в мире. В музыке очень важны традиции, преемственность. Это серьезный вопрос, который я бы хотел обсудить с первым лицом государства.
«До поступления в Московскую консерваторию я халтурил на свадьбах и выпускных вечерах. Было и постоянное дело — дважды в неделю играл на танцах. В Москве тоже подвернулась работенка. Сокурсник позвал принять участие в студийной записи какого-то эстрадного ансамбля, пообещав, что заплатят тридцать рублей — по тем временам хорошие деньги. Я пришел с альтом, сыграл ведущую партию, но не получил ни копейки. Говоря по-современному, меня кинули. Песню эту я запомнил на всю жизнь — «Звездочка моя ясная». Потом бывший лидер группы «Цветы» Стас Намин долго отказывался поверить в эту историю.
В советский период главным считалось не получение прибыли от концертов, а чтобы советское искусство за границей было представлено максимально широко. Западные импресарио буквально озолотились на наших звездах. Заключив копеечный контракт с Госконцертом, они перепродавали его затем театрам и концертным залам втридорога. В конце 80-х — начале 90-х начался бум на классическую музыку, поэтому реальные гонорары исполнителям составляли десятки тысяч долларов. Тем временем многие советские музыканты и артисты жили в дешевых отелях и получали за аншлаги копейки. Однако «Солисты Москвы» под руководством Юрия Башмета стабильно получали высокую зарплату. Участие такой звезды утраивала сумму гонорара всем музыкантам. Но это не спасло от потери всего состава коллектива.
«Я долго гастролировал с Квартетом Бородина по Европе. На Канарских островах мы решили отметить успешное окончание тура. Выбрали потрясающий ресторан, вырубленный в скале ниже уровня океана. Пожилой пианист-англичанин, услаждавший слух посетителей, узнав, что среди гостей — русские, взялся исполнять те мелодии, которые знал — «Катюшу», «Подмосковные вечера». Когда закончил, виолончелист Валентин Берлинский спросил: «Юра, сыграешь алаверды?». Я попросил разрешения сесть к инструменту и выдал попурри из мелодий «Биттлз». После пятнадцати минут игры ко мне подошел владелец ресторана и… предложил работу. Я вежливо отказался. Хозяин не уступал, сказав, что платить будет вдвое больше, чем прежнему музыканту. Англичанин стоял рядом. Белый как мел. Чтобы не усугублять ситуацию, устроитель наших гастролей раскрыл карты, объяснив, что Башмет дорого обойдется ресторану…
— Уже много лет ни на одной афише я не пишу своих титулов. Хотя, не скрою, приятно представиться Офицером изящных искусств и словесности Республики Франции или, допустим, кавалером ордена Подвязки. Еще в Советском Союзе я первым перестал это делать. Почему? В конце 80-х я занимался возвращением в страну Гидона Кремера (выдающийся скрипач, ученик Давида Ойстраха, ныне руководитель оркестра «Кремерата Балтика»). Я ходил к министру культуры, который показывал пальцем в потолок, говоря при этом: «Если наверху дадут команду, то у нас все получится».
Гидон вернулся на родину, и мы с ним вместе играли концерт. За тот период, что он находился в изгнании, мне дали много званий и наград, а он просто играл и совершенствовал свое мастерство. Получалось, если бы размещалось на афише «Лауреат международных конкурсов Гидон Кремер, а дальше Юрий Башмет — народный артист, лауреат государственной премии, кавалер и так далее. Я решил просто не писать званий ни ему, ни себе. А потом это стали делать многие. Следующая волна званий началась после того, как автоматически народные артисты СССР, становились народными артистами России.
Тур посвящен 15-летию ансамбля. В каждом городе мы встречаемся с прессой, поэтому наработано несколько лаконичных тезисов, которые умещаются в две основные цифры: 39— 42. 39 — это количество городов, а 42 — число концертов в этом туре. Тур беспрецедентный, потому как мы выступим во всех регионах страны без исключения. Оригинальность его в том, что выступления будут не только в филармонических залах, а, допустим, один запланирован на подводной лодке. Но я до сих пор не могу выяснить у организаторов, в каком месте на подводной лодке. Если на палубе, то не в момент ли погружения? А если внутри, то могут возникнуть сложности с акустикой. Еще намечен у нас концерт на палубе корабля надводного флота и на электростанции в районе Красноярска. Все остальные встречи в театрах и на филармонических сценах.
Мы долго думали, как отметить 15-летний юбилей ансамбля. Можно было назвать наши концерты юбилейными. Можно было сделать концертный тур по столицам Европы. Появилась идея совершить поездку с концертами по России. Идея эта была поддержана администрацией президента, федеральным агентством по культуре и кинематографии. Наш генеральный спонсор «НОВОТЭК», он вообще генеральный спонсор ансамбля «Солисты Москвы», а также генеральный спонсор тура. Есть и другие спонсоры — ОАО РАО «ЕЭС России». Почему я их называю, представьте, коллектив 23 человека, три виолончели и контрабас, на них тоже приобретаются билеты. Перелеты Москва-Владивосток, Южно-Сахалинск и обратно. Это стоит денег. Никакого гонорара не хватит на дорогу. Хорошо, что спонсоры решают проблему поездки на Дальний Восток.
15-летие ансамбля я называю юбилеем музыкантов, не покинувших Россию. Этот вывод я сделал из долгих бесед с вашими коллегами в других городах. Почему такая формулировка? Давайте вернемся на 16 лет назад. Это было время, когда не было денег чтобы приобрести товар, либо не было товара. А чаще всего не было ни того, ни другого. В тот период образовалась очередная мощная волна эмиграции. Эта волна появилась раньше, но я говорю о том переломном моменте, когда появился наш ансамбль, юбилей которого мы отмечаем.
Многие музыканты, получив возможность в связи с началом перестройки, уезжали и устраивались за границей. Уехала Лиана Исакадзе с Грузинским камерным оркестром, Владимир Спиваков с «Виртуозами Москвы» уехал в Испанию. У меня было семь вариантов: работать в Финляндии, Испании и во Франции. Но все было в стадии переговоров — кто нас возьмет по контракту. Я не собирался уезжать на постоянное место жительства, имеется в виду контракт на несколько лет. По оперативности самым быстрым оказался французский город Монпелье. Я получил личное приглашение от мэра города, подписали контракт, стали заниматься визами.
Получалось 23 постоянно действующих музыканта плюс жены, мамы, папы, бабушки, кошки, собаки. В итоге получилось 86 единиц. Поселились в этом Монпелье, небольшой красивый приморский город. Дальше произошло то, что и следовало ожидать. Музыканты, работавшие со мной с 1986 года, клялись перед поездкой, что не думают об эмиграции, но там вмиг запамятовали клятвы, пожелали стать французами. Для этого нужно было изменить статус ансамбля. Я в этом случае переставал быть его полноценным хозяином, решать репертуарные вопросы, маршруты поездок и подчиняться французским властям. Качество игры ансамбля снизилось. Ребята расслабились от моря, свободы и независимости. Тем не менее, мы записали диск, который был отмечен призами и премиями. Но давалась эта запись «кровью».
Я не соглашался со сменой статуса, начались споры, раздоры, неприятности. Кончилось все разводом. В Москву я вернулся без ансамбля.
Вернувшись в Москву, я зарекся брать на себя ответственность руководителя коллектива. В этом качестве доходило до смешного. Например, плохо себя почувствовала собачка второго скрипача, и мы вместе с ним должны были заниматься этой проблемой, потому что искать ветеринара в чужой стране тоже непросто.
Для того чтобы изменить статус ансамбля и остаться во Франции, музыканты должны были подписать письмо, в котором говорилось, что не Башмет стоял у истоков создания ансамбля. В таком случае название «Солисты Москвы» оставалось бы за ними. Был драматический эпизод, когда мне ночью в Москву из Монпелье позвонил хороший виолончелист, плакал и просил разрешения предать меня, потому что в 10 утра ему предстояло подписать бумагу. Чтобы я понял и не обижался на него.
В этой ситуации я поставил ультиматум, что остаюсь на прежних условиях, они предлагали новые, не хотели меня пускать в Германию на фестиваль памяти Олега Когана. Было совпадение по датам — 14 июля открытие фестиваля и День взятия Бастилии, национальный праздник Франции, оркестр нужен был во Франции. В итоге я вернулся в Москву.
В Москве по контракту я должен быть играть три концерта с оркестром, который остался во Франции. Представьте мое положение.
Но Россия тем хороша, что здесь много замечательных людей. Нина Львовна Дорлиак, профессор Московской консерватории, вдова гениального Святослава Рихтера, сказала мне при встрече, что мне нужно перебороть обиду и разочарование, потому что в вас нуждаются на родине. Многие безвозвратно уехали, но у нас много талантливой молодежи, надо начать все с начала, создавать оркестр.
У нас в зале находится Роман Балашов, мой ученик по консерватории. Мы с ним начали создавать студенческий камерный оркестр Московской консерватории. Мы составили три списка кандидатов. Список Романа Балашова, одной хорошей пианистки и декана оркестрового факультета. Если фамилии претендентов повторялись дважды и тем более, трижды, этих людей мы приглашали. Это означало, что в тот момент в консерватории это были лучшие студенты. Студенты способных музыкантов знают лучше профессоров. Мы стали много работать и через неделю дали первый концерт!
Здесь я бы хотел отметить два момента: когда я впервые пришел на репетицию, все встали как в армии при появлении высокого руководства. Это меня шокировало. Я резко сел. С той поры наши отношения носят деловой и шутливый, прикольный и серьезный характер. Очень хорошая в человеческом плане подобралась команда. Теперь об этом можно говорить уверенно. 15 лет вместе. Из бывших музыкантов со мой работает только Миша Мунтян. Он меня ни разу не покидал. Из Франции он вернулся сразу за мной.
15 лет без изменений работает группа альтов, группа вторых скрипок, с одним изменением группа виолончелей, один контрабас и несколько скрипачей из группы первых скрипок. Уход из оркестра нового состава был связан в основном с женщинами. Замечательный контрабасист, умеющий великолепно играть джаз, женился на итальянке в Милане и остался в Италии. Хотя я считаю, что в России живут самые лучшие женщины мира.
Наш ансамбль очень мобильный. Энтузиасты подсчитали количество километров, которые мы преодолели за 15 лет, получилось 34,5 раза вокруг экватора. Мы побывали в 50 странах мира. В этом туре сыграли 1000-й концерт. Он выпал на город Уфу. Дальше в Магнитогорске, 1001-й я объявил самым сексуальным. Понятно, по каким причинам — тысяча и одна ночь.
Все это я вспоминаю для того, чтобы сказать ударную фразу: а зачем 15 лет назад тому же Роману Балашову было уезжать на Запад, если он уже через неделю после создания ансамбля побывал в лучшей серии концертов в Париже «Шесть лучших интерпретаций года». Он сыграл в хорошем ансамбле, погулял по Парижу, познакомился с не самой худшей столицей Европы, купил сувениры домой для родных и близких. А самое главное — знал, что через две недели он поедет на гастроли в Афины, а в перспективе у него 80 концертов за границей. Он с радостью туда выезжал, а еще с большей радостью возвращался в Россию. Все участники ансамбли были такими. Они студентами почувствовали вкус славы, и радость возвращения домой.
— Скажите, маэстро, а тот знаменитый альт, который вы приобрели в 1972 году, изготовленный в 1758 году итальянцем Паоло Антонио Тесторе, все еще с вами?
— Альт тот же самый. Знаменитый французский скрипичный мастер Этьен Ватло сказал: «Может быть этот альт несовершенен, возможно, что и ты несовершенен, но вы вместе это гениальный союз. Так что ты никогда его не меняй. Кстати, мой альт родной брат альта Моцарта. Я играл на этом альте в Зальцбурге и посмотрел что там написано. Мой альт рождения 1758 года, а Моцарта 1755-го. Сработан одним мастером.
— Тур по Росси — это желание людей посмотреть или себя показать?
— Мне, например, приятно на вас посмотреть. Если и вам приятно на меня смотреть — цель достигнута. Независимо от этого тура, любой концерт в России всегда приносит больше удовольствия нам, исполнителям, нежели в любом шикарном концертном зале Европы. Почему? Там мы должны присутствовать, это часть нашей специальности, приезжать раз или два раза в сезон и показывать себя. В России кроме самой музыки и желания выступить в этом зале, есть понятие: я ваш, а вы мои. Никогда американцы не пойдут через весь зал к сцене с цветами. Но русские, живущие в Америке, уже установили эти традиции. Они приходят к нам на концерт, приглашают в гости. Они живут в порядке. У нас может выйти на сцену девочка, которая подарит свою вышивку. Может появиться фотография, о существовании которой я вообще ничего не знал. Город Новосибирск. Прошел концерт. Овации. Появляется красивая женщина в интересном наряде, с цветами и пакетом в руках. Я обратил внимание на оригинальное платье, похожее на школьную форму — черное с темно-коричневым. Она говорит, что у нее для меня есть сюрприз. Я приглашаю ее в гримерку, она достает из пакета оформленную в рамку фотографию военных лет. На ней изображены две женщины. Одна из них моя мама, другая ее бабушка. Они вместе учились в Ленинграде.
В каждом городе что-то выясняется новое. В Новокуйбышевске, о существовании этого города, я к своему стыду, даже не знал, моим именем назвали музыкальную школу №1. Я думаю, кто же их так учит замечательно? Оказалось, что там работает мой сокурсник.
Что происходит с этой школой сегодня? Я сказал, поскольку она носит мое имя, ее надо привести в порядок. Здание было в ужасном состоянии. Я сказал мэру — или снимите табличку, или приведите школу в порядок. Через год здание превратили в конфетку. К сожалению, улица осталась в таком же неприглядном виде. Но мне обещано, что улицу и вокзал тоже приведут в порядок, а в школу купят пять роялей. Я это говорю к тому, что нет ничего интереснее, чем поездки по родной стране.
— Скажите, маэстро, вы в юности увлекались группой «Биттлз», как сейчас относитесь к наследию этих музыкантов?
— Сейчас готовятся оркестровые партии музыки «Биттлз», которые я собираюсь играть в симфоническом исполнении. Это мой заказ, готовит его талантливый человек. Я не исключаю варианта, что достану гитару и вспомню молодость. У меня в последние школьные годы была своя группа, во Львове мы были достаточно популярны. Репертуар составляли песни группы «Биттлз». Были и свои сочинения.
— Как проходил судебный процесс во Франции по разделу оркестра, кто представлял ваши интересы в суде?
— Суд состоялся во Франции, мои интересы представлял французский адвокат. Развод нужно было провести цивилизованно. Это стоило мне лично больших денег, но в результате все ангажементы сохранились у меня. Все 80 концертов того оркестра, расписанные на два года. Таким образом, нужно было сохранить количество концертов, а также через суд нужно было сохранить имя оркестра «Солисты Москвы». Согласно новому статусу они должны были называться «Солисты Москвы-Монпелье». А это уже другое имя. Но с этим я тоже не соглашался, так как это делалось вопреки контракту, подписанному с мэром. Если говорить честно, я этот суд проиграл. Но французский адвокат убеждал меня, что это победа. Мол, у тебя остается имя оркестра, и никто не вправе вмешиваться в твои контрактные договоренности. А я считал что проиграл, так как мне хотелось наказать коллег, укравших у меня оркестр.
— Была попытка мирового соглашения?
— Была, но я тогда должен был склонить голову, жить там, подчиняться местной администрации, но я не собирался оставаться во Франции.
— Помогает вашему ансамблю ваш коллега по профессорскому цеху, нынешний министр культуры РФ Александр Соколов?
— Он не раз помогал нам с помещением. Мы репетировали в консерватории. Сейчас могу сказать, что заметная помощь оказывается президентом. Думаю, Соколов будет выполнять пожелания президента. Пять лет назад это были гранты ведущим оркестрам и двум консерваториям, сейчас подписан документ о грантах восьми оркестрам. В следующий раз я буду говорить о серьезном повышении зарплаты преподавателям музыкальных школ в провинции. Здесь работают настоящие подвижники. К сожалению, сейчас сотнями закрываются музыкальные школы в стране. Их передали в систему образования. Подрезана основа воспитания музыкантов. Ликвидировано обучение конкретной специальности с детства. В итоге может разрушиться создававшаяся поколениями система подготовки высокопрофессиональных музыкантов, считавшаяся одной из лучших в мире. В музыке очень важны традиции, преемственность. Это серьезный вопрос, который я бы хотел обсудить с первым лицом государства.
Случаи из жизни маэстро
Юрий Башмет родился 24 января 1953 года в городе Ростове-на-Дону. В 1971 году окончил Львовскую среднюю специальную музыкальную школу. С 1971 по 1976 г. учился в Московской консерватории. Еще в студенческие годы музыкант был удостоен Второй премии Международного конкурса альтистов в Будапеште (1975 г.) и Гран-при на конкурсе альтистов, проводимым ARD в Мюнхене (1976 г.) О нем заговорили, как о феноменально одаренном артисте.«До поступления в Московскую консерваторию я халтурил на свадьбах и выпускных вечерах. Было и постоянное дело — дважды в неделю играл на танцах. В Москве тоже подвернулась работенка. Сокурсник позвал принять участие в студийной записи какого-то эстрадного ансамбля, пообещав, что заплатят тридцать рублей — по тем временам хорошие деньги. Я пришел с альтом, сыграл ведущую партию, но не получил ни копейки. Говоря по-современному, меня кинули. Песню эту я запомнил на всю жизнь — «Звездочка моя ясная». Потом бывший лидер группы «Цветы» Стас Намин долго отказывался поверить в эту историю.
В советский период главным считалось не получение прибыли от концертов, а чтобы советское искусство за границей было представлено максимально широко. Западные импресарио буквально озолотились на наших звездах. Заключив копеечный контракт с Госконцертом, они перепродавали его затем театрам и концертным залам втридорога. В конце 80-х — начале 90-х начался бум на классическую музыку, поэтому реальные гонорары исполнителям составляли десятки тысяч долларов. Тем временем многие советские музыканты и артисты жили в дешевых отелях и получали за аншлаги копейки. Однако «Солисты Москвы» под руководством Юрия Башмета стабильно получали высокую зарплату. Участие такой звезды утраивала сумму гонорара всем музыкантам. Но это не спасло от потери всего состава коллектива.
«Я долго гастролировал с Квартетом Бородина по Европе. На Канарских островах мы решили отметить успешное окончание тура. Выбрали потрясающий ресторан, вырубленный в скале ниже уровня океана. Пожилой пианист-англичанин, услаждавший слух посетителей, узнав, что среди гостей — русские, взялся исполнять те мелодии, которые знал — «Катюшу», «Подмосковные вечера». Когда закончил, виолончелист Валентин Берлинский спросил: «Юра, сыграешь алаверды?». Я попросил разрешения сесть к инструменту и выдал попурри из мелодий «Биттлз». После пятнадцати минут игры ко мне подошел владелец ресторана и… предложил работу. Я вежливо отказался. Хозяин не уступал, сказав, что платить будет вдвое больше, чем прежнему музыканту. Англичанин стоял рядом. Белый как мел. Чтобы не усугублять ситуацию, устроитель наших гастролей раскрыл карты, объяснив, что Башмет дорого обойдется ресторану…