У юристов, как у врачей, девиз один: Не навреди!»
Несколько лет назад мне довелось возглавлять рабочую группу Администрации Президента по разработке реформы правоохранительных органов. Мы изучали вопрос совершенствования работы правоохранительных органов. Был даже разработан законопроект об образовании федеральной полиции, муниципальной милиции, национальной гвардии и Федеральной службы расследований. Но принципиальное решение в силу разных причин по этому вопросу было отложено. Тогда реформа следствия была признана несвоевременной
Но тема не снята с повестки дня. И актуальность ее не исчезает, хотя нельзя не отметить, что этот вопрос обсуждается уже давно - с шестидесятых годов.
Сейчас, по закону, предварительное следствие могут вести прокуратура, МВД, ФСБ и Федеральная служба наркоконтроля. Все следователи имеют равные процессуальные права, все должны работать до суда и для суда. Но существуют старые и имеющиеся до сих пор проблемы. Проблема первая. У нас существует институт прокурорского надзора за предварительным следствием. Следователь должен строго соблюдать закон - прежде всего УПК РФ. Любое нарушение влечет за собой в перспективе судебную ошибку, привлечение к уголовной ответственности невиновного или освобождение от ответственности преступника.
У каждого следователя есть начальник-руководитель следственного органа и есть надзирающий прокурор, который не должен лично отвечать за качество следствия, а только пресекать нарушение закона. Так вот сегодня в органах прокуратуры начальник органа следствия и надзирающий за соблюдением закона на следствии прокурор - одно лицо, некий двуликий Янус, который сам расследует и сам за собой надзирает. Это плохо. Нужно это положение изменить. Первый шаг в этом направлении сделал Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка. Он поручил предварительное следствие в Генеральной прокуратуре не одному, а двум заместителям. Один организует предварительное следствие и руководит им, а другой - осуществляет прокурорский надзор за следствием.
Но есть и вторая проблема. В органах МВД, ФСБ и ФСКН следователи находятся в одной структуре с оперативными работниками. А у них в определенной степени и задачи разные, и показатели в работе разные.
У сыщика - это предупреждение и раскрытие преступлений. У следователя - привлечение к уголовной ответственности лица, вина которого доказана. Сыщик имеет право подслушивать, подсматривать, осуществлять наружное наблюдение, подозревать, но он не имеет права без поручения следователя принимать меры процессуального принуждения, не может возбуждать уголовное дело, задерживать подозреваемого, производить обыск, арест, предъявлять обвинение, направлять дело в суд. У сыщика главный показатель - раскрываемость преступлений, а у следователя - обоснованность и законность привлечения к уголовной ответственности виновных лиц. И вот, работая в одном правоохранительном органе, сыщик пытается оказать давление на следователя, чтобы показать преступление раскрытым, что иногда делается преждевременно и необоснованно. И следователю трудно противостоять сыщику, поскольку у них общий главный начальник, который как руководитель органа дознания отвечает за раскрываемость преступлений, а не за законность и обоснованность привлечения к уголовной ответственности, обыски, аресты и так далее.
Поэтому следователь прокуратуры превращается зачастую в фигуру безнадзорную, а в других правоохранительных органах - в зависимую от главного начальника - оперативника. Существует еще одна сложность, когда следователь прокуратуры, надзирающий за следствием прокурор и государственный обвинитель являются сотрудниками одной и той же организации, они зависят друг от друга и вольно или невольно вынуждены укрывать ошибки друг друга. Так, вместо того, чтобы в суде отказаться от обвинения, когда оснований для этого нет, качество следствия плохое, государственный обвинитель всеми правдами и неправдами пытается спасти свою позицию, чтобы не испортить показатели товарищей по работе - следователя и надзирающего за следствием прокурора. Все это делу правосудия не помогает.
Сегодня обстановка с предварительным следствием в стране сложная, много заказных уголовных дел, грубых нарушений законности.
Следователь работает для суда. От результата его работы зависит возможная судебная ошибка. А это вещь страшная. Если из-за врачебной ошибки больной теряет жизнь, то из-за судебной - зачастую и жизнь, и свободу, и имущество, и дружбу людей, и честное имя. При этом он сам, его близкие испытывают страдания, разрушается общественная нравственность, а истинный преступник остается на свободе и продолжает совершать свое черное дело. Ведь недаром, когда создавался демократический уголовный процесс в соответствии с реформами Александра II, государственный служащий, который вел предварительное следствие, назывался судебным следователем. И только в процессе различных изменений в первые годы Советской власти у нас судебный следователь превратился в оперуполномоченного НКВД. И до сих пор мы в этом вопросе до конца разобраться не можем.
Так почему же за столько лет следствие не совершенствуется? Тому есть немало причин. Во-первых, такая реформа должна быть серьезно подготовлена, неудачное ее проведение парализует всю систему уголовной юстиции, а это - серьезное звено в системе правовой государственности. Во-вторых, еще со времен Щелокова все руководители правоохранительных органов препятствуют созданию объединенного предварительного следствия. Никто из чиновников-силовиков не хочет лишаться возможности управлять предварительным следствием. Видимо, их руководители полагают, что у кого следствие, - у того реальная власть.
Мы же в свое время предлагали создать Федеральную службу расследования, отказаться от понятия подследственности. ФСР - это орган, который мог бы расследовать любое преступление, не нужно было бы передавать уголовное дело из одного следственного органа в другой. Например, расследуешь уголовное дело в отношении многих обвиняемых с десятками томов уголовного дела, и вдруг по делу появляется военнослужащий, и дело нужно передавать в другой следственный орган. Нужно много времени, чтобы новому следователю изучить уголовное дело, возникает волокита, утрачиваются доказательства. При независимом следователе в объединенном следственном органе можно было бы усилить надзор за законностью. Причем прокурор тоже был независим, поскольку он лично не отвечал бы за следствие, а с другой стороны, можно было бы грамотно и законно организовать взаимодействие с оперативными службами. Можно в такой ситуации и повысить требовательность к сотрудникам оперативных служб. У всех должностных лиц - надзирающих прокуроров, следователей и оперативников - усилилась бы ответственность за порученное дело.
Что касается ветвей власти, которой должен принадлежать следователь, то, наверное, лучше было бы, чтобы это была власть исполнительная, исходя из чего ФСР могла бы быть при Министерстве юстиции России как органе, с одной стороны, оказывающем содействие правосудию, а с другой, - непосредственно не связанном с надзором и оперативным сыском. Обсуждается вопрос и об образовании совершенно независимого объединенного следственного органа - Следственного комитета. Но окончательное решение по этому вопросу может принять только Президент России. Мы в данном случае лишь его советники. Хотя, полагаю, мнение специалистов и ученых-правоведов тут учесть надо было бы. А они, так же, как и законодатели, очень обеспокоены состоянием предварительного следствия в стране. Уголовная юстиция не любит невнимания к себе: слишком тяжкие последствия наступают как от действий опасного преступника, так и от осуждения невиновного. Я уже молчу о фактах получения взяток за умышленное разрушение бизнеса и за арест заведомо невиновного человека. Поэтому выход тут один: объективно и спокойно проанализировать состояние предварительного следствия в стране. Это мог бы сделать Совет Федерации совместно с Генеральной прокуратурой. А потом надо принять решение, руководствоваться принципом: "Не навреди!" Ведь для юриста это иногда даже важнее, чем для врача.
Алексей АЛЕКСАНДРОВ, заместитель председателя Комитета СФ по обороне и безопасности, заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор.
Сейчас, по закону, предварительное следствие могут вести прокуратура, МВД, ФСБ и Федеральная служба наркоконтроля. Все следователи имеют равные процессуальные права, все должны работать до суда и для суда. Но существуют старые и имеющиеся до сих пор проблемы. Проблема первая. У нас существует институт прокурорского надзора за предварительным следствием. Следователь должен строго соблюдать закон - прежде всего УПК РФ. Любое нарушение влечет за собой в перспективе судебную ошибку, привлечение к уголовной ответственности невиновного или освобождение от ответственности преступника.
У каждого следователя есть начальник-руководитель следственного органа и есть надзирающий прокурор, который не должен лично отвечать за качество следствия, а только пресекать нарушение закона. Так вот сегодня в органах прокуратуры начальник органа следствия и надзирающий за соблюдением закона на следствии прокурор - одно лицо, некий двуликий Янус, который сам расследует и сам за собой надзирает. Это плохо. Нужно это положение изменить. Первый шаг в этом направлении сделал Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка. Он поручил предварительное следствие в Генеральной прокуратуре не одному, а двум заместителям. Один организует предварительное следствие и руководит им, а другой - осуществляет прокурорский надзор за следствием.
Но есть и вторая проблема. В органах МВД, ФСБ и ФСКН следователи находятся в одной структуре с оперативными работниками. А у них в определенной степени и задачи разные, и показатели в работе разные.
У сыщика - это предупреждение и раскрытие преступлений. У следователя - привлечение к уголовной ответственности лица, вина которого доказана. Сыщик имеет право подслушивать, подсматривать, осуществлять наружное наблюдение, подозревать, но он не имеет права без поручения следователя принимать меры процессуального принуждения, не может возбуждать уголовное дело, задерживать подозреваемого, производить обыск, арест, предъявлять обвинение, направлять дело в суд. У сыщика главный показатель - раскрываемость преступлений, а у следователя - обоснованность и законность привлечения к уголовной ответственности виновных лиц. И вот, работая в одном правоохранительном органе, сыщик пытается оказать давление на следователя, чтобы показать преступление раскрытым, что иногда делается преждевременно и необоснованно. И следователю трудно противостоять сыщику, поскольку у них общий главный начальник, который как руководитель органа дознания отвечает за раскрываемость преступлений, а не за законность и обоснованность привлечения к уголовной ответственности, обыски, аресты и так далее.
Поэтому следователь прокуратуры превращается зачастую в фигуру безнадзорную, а в других правоохранительных органах - в зависимую от главного начальника - оперативника. Существует еще одна сложность, когда следователь прокуратуры, надзирающий за следствием прокурор и государственный обвинитель являются сотрудниками одной и той же организации, они зависят друг от друга и вольно или невольно вынуждены укрывать ошибки друг друга. Так, вместо того, чтобы в суде отказаться от обвинения, когда оснований для этого нет, качество следствия плохое, государственный обвинитель всеми правдами и неправдами пытается спасти свою позицию, чтобы не испортить показатели товарищей по работе - следователя и надзирающего за следствием прокурора. Все это делу правосудия не помогает.
Сегодня обстановка с предварительным следствием в стране сложная, много заказных уголовных дел, грубых нарушений законности.
Следователь работает для суда. От результата его работы зависит возможная судебная ошибка. А это вещь страшная. Если из-за врачебной ошибки больной теряет жизнь, то из-за судебной - зачастую и жизнь, и свободу, и имущество, и дружбу людей, и честное имя. При этом он сам, его близкие испытывают страдания, разрушается общественная нравственность, а истинный преступник остается на свободе и продолжает совершать свое черное дело. Ведь недаром, когда создавался демократический уголовный процесс в соответствии с реформами Александра II, государственный служащий, который вел предварительное следствие, назывался судебным следователем. И только в процессе различных изменений в первые годы Советской власти у нас судебный следователь превратился в оперуполномоченного НКВД. И до сих пор мы в этом вопросе до конца разобраться не можем.
Так почему же за столько лет следствие не совершенствуется? Тому есть немало причин. Во-первых, такая реформа должна быть серьезно подготовлена, неудачное ее проведение парализует всю систему уголовной юстиции, а это - серьезное звено в системе правовой государственности. Во-вторых, еще со времен Щелокова все руководители правоохранительных органов препятствуют созданию объединенного предварительного следствия. Никто из чиновников-силовиков не хочет лишаться возможности управлять предварительным следствием. Видимо, их руководители полагают, что у кого следствие, - у того реальная власть.
Мы же в свое время предлагали создать Федеральную службу расследования, отказаться от понятия подследственности. ФСР - это орган, который мог бы расследовать любое преступление, не нужно было бы передавать уголовное дело из одного следственного органа в другой. Например, расследуешь уголовное дело в отношении многих обвиняемых с десятками томов уголовного дела, и вдруг по делу появляется военнослужащий, и дело нужно передавать в другой следственный орган. Нужно много времени, чтобы новому следователю изучить уголовное дело, возникает волокита, утрачиваются доказательства. При независимом следователе в объединенном следственном органе можно было бы усилить надзор за законностью. Причем прокурор тоже был независим, поскольку он лично не отвечал бы за следствие, а с другой стороны, можно было бы грамотно и законно организовать взаимодействие с оперативными службами. Можно в такой ситуации и повысить требовательность к сотрудникам оперативных служб. У всех должностных лиц - надзирающих прокуроров, следователей и оперативников - усилилась бы ответственность за порученное дело.
Что касается ветвей власти, которой должен принадлежать следователь, то, наверное, лучше было бы, чтобы это была власть исполнительная, исходя из чего ФСР могла бы быть при Министерстве юстиции России как органе, с одной стороны, оказывающем содействие правосудию, а с другой, - непосредственно не связанном с надзором и оперативным сыском. Обсуждается вопрос и об образовании совершенно независимого объединенного следственного органа - Следственного комитета. Но окончательное решение по этому вопросу может принять только Президент России. Мы в данном случае лишь его советники. Хотя, полагаю, мнение специалистов и ученых-правоведов тут учесть надо было бы. А они, так же, как и законодатели, очень обеспокоены состоянием предварительного следствия в стране. Уголовная юстиция не любит невнимания к себе: слишком тяжкие последствия наступают как от действий опасного преступника, так и от осуждения невиновного. Я уже молчу о фактах получения взяток за умышленное разрушение бизнеса и за арест заведомо невиновного человека. Поэтому выход тут один: объективно и спокойно проанализировать состояние предварительного следствия в стране. Это мог бы сделать Совет Федерации совместно с Генеральной прокуратурой. А потом надо принять решение, руководствоваться принципом: "Не навреди!" Ведь для юриста это иногда даже важнее, чем для врача.
Алексей АЛЕКСАНДРОВ, заместитель председателя Комитета СФ по обороне и безопасности, заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор.