Выполняем поручение Президента РФ
Олег Губкин, заместитель министра культуры Свердловской области, председатель постоянно действующей комиссии по проверке сохранности музейных фондов, принятию итогов сверок музейных коллекций в музеях Свердловской области, хранящих музейный фонд Российской Федерации.
Олег Губкин, заместитель министра культуры Свердловской области, председатель постоянно действующей комиссии по проверке сохранности музейных фондов, принятию итогов сверок музейных коллекций в музеях Свердловской области, хранящих музейный фонд Российской Федерации.
— Олег Петрович, в связи с хищением музейных редкостей из Эрмитажа, президент России поручил проверить все музейные фонды страны. Какими документами кроме поручения вы руководствуетесь при осуществлении этой акции?
— Есть федеральный закон «о музеях и музейных фондах», закон Свердловской области «О музейной деятельности на территории области», приказы министра о создании комиссий по проверке фондов музеев и принятию итогов сверок. Есть решение коллегии министерства культуры и массовых коммуникаций РФ от 22 августа 2006 года №11 «О мерах по улучшению условий учета, хранения, охраны музейных, архивных, библиотечных фондов, Телерадио, кинофондов Российской Федерации». На основе этих документов и поручения президента мы организуем и проводим эту работу. Если ее ведет межведомственная комиссия, назначенная сверху, будем работать вместе. А пока работает межведомственная комиссия по плану, проверка носит системный характер. С 1998 года идет тотальная сверка музейных фондов, а мы проверяем итоги сверки и делаем выборочную сверку, правильность заполнения документов, наличие их в музеях, а если не хватает документальной базы, мы оказываем методическую помощь. Имеем пакет документов у себя в портфеле, ими могут воспользоваться все музейные работники. В областных музеях есть все, это мы отслеживаем ежедневно. Сложнее ситуация в муниципальных музеях, но и работники этих музеев не остаются без методической помощи.
— Хищение бесценных экспонатов в Эрмитаже стало большой неожиданностью для вас?
—Честно говоря, нет. Общаясь с коллегами из Эрмитажа, не раз слышал: хранители предполагают, что не все ящики, пришедшие из эвакуации на время войны, распакованы. Ведь зрители видят 10 процентов музейных экспонатов, остальные 90 скрыты в хранилищах. Это закон, типичное явление для всех музеев. Я знаком с руководителями отделов Эрмитажа, их работой. Приходилось возить выставку каслинского литья в Эрмитаж. Плотно работал с отделом русского искусства. По тем временам там идеально были поставлены учет и хранение. Что случилось вдруг с золотой кладовой, кража в особом фонде, для меня загадка. Исторически сложилось так, что в крупных отделах Эрмитажа работают династии хранителей, музейных сотрудников, предки которых служили в музее еще до революции. Это же здорово, когда есть музейные династии, не только металлургов или шахтеров. Можно всякое предполагать причину. То ли от массового обнищания музейных сотрудников, беспринципности отдельных представителей этого цеха.
Вообще, хранитель музея – это отдельная каста. Люди бессребреники, не оставляют профессию при такой низкой оплате труда. Этот случай, скорее исключение из правил. Да и со стороны руководства должен быть жесткий контроль. Подобные происшествия всегда неожиданны. Видимо наступила всеобщая успокоенность. Если крадут, то где-то далеко, в Лувре, к примеру. Но предложение Пиотровского о том, чтобы снять презумпцию невиновности со всех музейных хранителей, музейным сообществом не одобряется. Считаю, в случившемся массовом хищении ценностей, недоработка директора Эрмитажа Пиотровского.
В наших музеях, к счастью, подобного нет. Пройдет проверка, мы будем более точны в своих убеждениях. Откровенно говоря, катастрофически не хватает денег. Я не говорю о зарплате, ее всегда не хватало, но существует острая нехватка средств на обеспечение сохранности музейных ценностей современным оборудованием. Когда мы говорим о неудовлетворительном состоянии охранной сигнализации, я считаю, если она старше десяти лет, ее надо менять, она устарела. Я записываю для себя, что она не надежна, хотя нам показывают, что она работает, действует. Десять лет — то предельный срок надежности сигнализации.
— Существуют жесткие правила хранения экспонатов, связанные с температурным режимом, влажностью…
— Хорошо если крыша не течет, трубы не прорывает, отопление не отключают в хранилищах. Этот тот минимум, который есть в музеях сегодня. Но мы ставим планку очень высоко. Там, где мы можем финансировать мероприятие, мы ставим ее на европейский уровень. Сегодня у нас есть современные экспозиции и в краеведческом музее, и в Ирбите. В Ирбит на открытие музея приезжал посол Франции и назвал европейским уровнем состояние музейной работы на Урале. К нашему удовольствию губернатор Эдуард Россель высоко оценивает работу музейщиков. В будущем году мы завершаем реставрацию музея зарубежной графики, это целое здание, соответственно уровень мировой. Когда мы говорим европейский, подразумеваем мировой. В Свердловской области расположено более 600 музеев всех форм собственности. Практически, такое же количество музеев Японии. Мы можем сравнивать. Говоря о формах собственности, назову и частные музеи. Это уникальное учреждение культуры – частный Музей камня в Екатеринбурге. Основу музея составляют коллекции известного уральского коллекционера Владимира Пелепенко. Открыт музей в прошлом году в здании бывшего ресторана “Большой Урал” на улице Красноармейской, которое специальным постановлением правительства области было передано коллекционеру в аренду сроком на 20 лет.
В Екатеринбурге это второй частный музей, созданный самими коллекционерами. Собрание камней и камнерезных изделий В.Пелепенко по праву считается лучшим не только в Екатеринбурге, но и в России. Оно включает в себя уникальное собрание минералов и резных изделий из камня и кости. Экспонируемые минералы представляют большинство месторождений России, Европы, Азии, Африки и Америки, а 500 уникальных резных изделий были привезены из Японии, Китая, Перу, Индии.
А первый частный музей Невьянской иконы Божьей Матери принадлежит депутату Государственной Думы Евгению Ройзману.
Частные владельцы зарегистрировали свои коллекции в качестве негосударственной части Всероссийского музейного фонда. Они пошли на это как люди публичные, открытые. Но у нас есть много ведомственных музеев. Различных ООО, акционерных обществ. Во время приватизации предприятии включили заводские музеи в основной фонд. Они фактически их приватизировали, но мы предупредили новых владельцев предприятий о том, что все, что было зарегистрировано в музеях до 1996 года — это федеральная собственность, Всероссийский музейный фонд и вы обязаны обеспечить условия хранения экспонатов.
— Олег Петрович, в связи с хищением музейных редкостей из Эрмитажа, президент России поручил проверить все музейные фонды страны. Какими документами кроме поручения вы руководствуетесь при осуществлении этой акции?
— Есть федеральный закон «о музеях и музейных фондах», закон Свердловской области «О музейной деятельности на территории области», приказы министра о создании комиссий по проверке фондов музеев и принятию итогов сверок. Есть решение коллегии министерства культуры и массовых коммуникаций РФ от 22 августа 2006 года №11 «О мерах по улучшению условий учета, хранения, охраны музейных, архивных, библиотечных фондов, Телерадио, кинофондов Российской Федерации». На основе этих документов и поручения президента мы организуем и проводим эту работу. Если ее ведет межведомственная комиссия, назначенная сверху, будем работать вместе. А пока работает межведомственная комиссия по плану, проверка носит системный характер. С 1998 года идет тотальная сверка музейных фондов, а мы проверяем итоги сверки и делаем выборочную сверку, правильность заполнения документов, наличие их в музеях, а если не хватает документальной базы, мы оказываем методическую помощь. Имеем пакет документов у себя в портфеле, ими могут воспользоваться все музейные работники. В областных музеях есть все, это мы отслеживаем ежедневно. Сложнее ситуация в муниципальных музеях, но и работники этих музеев не остаются без методической помощи.
— Хищение бесценных экспонатов в Эрмитаже стало большой неожиданностью для вас?
—Честно говоря, нет. Общаясь с коллегами из Эрмитажа, не раз слышал: хранители предполагают, что не все ящики, пришедшие из эвакуации на время войны, распакованы. Ведь зрители видят 10 процентов музейных экспонатов, остальные 90 скрыты в хранилищах. Это закон, типичное явление для всех музеев. Я знаком с руководителями отделов Эрмитажа, их работой. Приходилось возить выставку каслинского литья в Эрмитаж. Плотно работал с отделом русского искусства. По тем временам там идеально были поставлены учет и хранение. Что случилось вдруг с золотой кладовой, кража в особом фонде, для меня загадка. Исторически сложилось так, что в крупных отделах Эрмитажа работают династии хранителей, музейных сотрудников, предки которых служили в музее еще до революции. Это же здорово, когда есть музейные династии, не только металлургов или шахтеров. Можно всякое предполагать причину. То ли от массового обнищания музейных сотрудников, беспринципности отдельных представителей этого цеха.
Вообще, хранитель музея – это отдельная каста. Люди бессребреники, не оставляют профессию при такой низкой оплате труда. Этот случай, скорее исключение из правил. Да и со стороны руководства должен быть жесткий контроль. Подобные происшествия всегда неожиданны. Видимо наступила всеобщая успокоенность. Если крадут, то где-то далеко, в Лувре, к примеру. Но предложение Пиотровского о том, чтобы снять презумпцию невиновности со всех музейных хранителей, музейным сообществом не одобряется. Считаю, в случившемся массовом хищении ценностей, недоработка директора Эрмитажа Пиотровского.
В наших музеях, к счастью, подобного нет. Пройдет проверка, мы будем более точны в своих убеждениях. Откровенно говоря, катастрофически не хватает денег. Я не говорю о зарплате, ее всегда не хватало, но существует острая нехватка средств на обеспечение сохранности музейных ценностей современным оборудованием. Когда мы говорим о неудовлетворительном состоянии охранной сигнализации, я считаю, если она старше десяти лет, ее надо менять, она устарела. Я записываю для себя, что она не надежна, хотя нам показывают, что она работает, действует. Десять лет — то предельный срок надежности сигнализации.
— Существуют жесткие правила хранения экспонатов, связанные с температурным режимом, влажностью…
— Хорошо если крыша не течет, трубы не прорывает, отопление не отключают в хранилищах. Этот тот минимум, который есть в музеях сегодня. Но мы ставим планку очень высоко. Там, где мы можем финансировать мероприятие, мы ставим ее на европейский уровень. Сегодня у нас есть современные экспозиции и в краеведческом музее, и в Ирбите. В Ирбит на открытие музея приезжал посол Франции и назвал европейским уровнем состояние музейной работы на Урале. К нашему удовольствию губернатор Эдуард Россель высоко оценивает работу музейщиков. В будущем году мы завершаем реставрацию музея зарубежной графики, это целое здание, соответственно уровень мировой. Когда мы говорим европейский, подразумеваем мировой. В Свердловской области расположено более 600 музеев всех форм собственности. Практически, такое же количество музеев Японии. Мы можем сравнивать. Говоря о формах собственности, назову и частные музеи. Это уникальное учреждение культуры – частный Музей камня в Екатеринбурге. Основу музея составляют коллекции известного уральского коллекционера Владимира Пелепенко. Открыт музей в прошлом году в здании бывшего ресторана “Большой Урал” на улице Красноармейской, которое специальным постановлением правительства области было передано коллекционеру в аренду сроком на 20 лет.
В Екатеринбурге это второй частный музей, созданный самими коллекционерами. Собрание камней и камнерезных изделий В.Пелепенко по праву считается лучшим не только в Екатеринбурге, но и в России. Оно включает в себя уникальное собрание минералов и резных изделий из камня и кости. Экспонируемые минералы представляют большинство месторождений России, Европы, Азии, Африки и Америки, а 500 уникальных резных изделий были привезены из Японии, Китая, Перу, Индии.
А первый частный музей Невьянской иконы Божьей Матери принадлежит депутату Государственной Думы Евгению Ройзману.
Частные владельцы зарегистрировали свои коллекции в качестве негосударственной части Всероссийского музейного фонда. Они пошли на это как люди публичные, открытые. Но у нас есть много ведомственных музеев. Различных ООО, акционерных обществ. Во время приватизации предприятии включили заводские музеи в основной фонд. Они фактически их приватизировали, но мы предупредили новых владельцев предприятий о том, что все, что было зарегистрировано в музеях до 1996 года — это федеральная собственность, Всероссийский музейный фонд и вы обязаны обеспечить условия хранения экспонатов.